Глава IV

- Входи, пионерка! Я тебя ещё у калитки приметил, - раздался голос очень близко от двери.
Лиля почему-то задрожала. Поколебавшись, она повернула ручку двери и вошла в дом. Хозяин, дедушка лет семидесяти, сидел на веранде в плетёном кресле за небольшим столиком и, судя по всему, до прихода Лили разгадывал кроссворд. Поправив голос, де-вочка тихонько поздоровалась.
- Здравствуй-здравствуй, - дедушка снял очки, положил их на газету. – А я-то ду-мал, куда вы, детки, подевались. Ходили тут кругами… И вдруг пропали.
Из комнаты на веранду вышла женщина, примерно такого же возраста, как и Семен Поликарпович. Она, видимо, собиралась уходить, так как на ней было надето пальто, на голове завязан платок, а в руках бабушка держала сумку.
- Здрасте, - сказала она, заметив Лилю. – Семён, - обратилась женщина к мужу. – Смотри тут, не зови Вовку, а то напугал, поди, того мальчика, да? – бабушка посмотрела на Лилю, та лишь улыбнулась в ответ.
- Тому мальчику следовало придумать что-нибудь более умное, - ответил Семён Поликарпович. – Ну, а ты,  у нас кем будешь? – дедушка обратился к Лиле, когда его же-на, качая головой, вышла из дому. – Репортёршей с телевидения иль внучкой президента?
- Я Лиля, - девочка немного побаивалась старика. – Лилия Владимировна Майстер.
- И что, Лилия Владимировна, никакой истории и профессии за тобой не числится?
- Ну... я учусь в седьмой школе, в 9 «А» классе, - какие бы истории не предлагали Лиле ребята, соврать она не могла по своей натуре.
- А! - резко крикнул Семён Поликарпович, отчего Лиля вздрогнула. – Значит, ты тоже в историческом кружке?
- Вообще-то я хожу на дополнительную историю, но это кружком-то и не считает-ся; это обязательно.
Дедушка усмехнулся.
- А что, твои друзья тебя не просветили, что я не хочу ни с кем разговаривать на военные темы?
- Ну… - протянула Лиля. – Они мне вообще-то рассказали о своих приключениях…
«Интересно, - внезапно пришла мысль Лиле в голову. – А почему этот дедушка не захотел рассказывать о том грузовике? Вроде бы ничего такого особенного: в войну часто бомбили дороги с автомобилями. Может быть, случилось что-то такое,  о чём Семёну По-ликарповичу вспоминать не хочется?»
И, следуя своему характеру, девочка тут же эту мысль озвучила. А потом подума-ла: «Ну, всё. Сейчас дед позовёт соседа Вовку».
Семён Поликарпович  смотрел куда-то в пространство мимо Лили. Потом через не-сколько мгновений произнёс:
- Ты молодец, пионерка. Не стала врать про всякие кружки, газеты и так далее. И от товарищей своих отрекаться не стала. А то предыдущий, с рюкзаком таким большим, говорил, что понятия не имеет об остальных ребятах. Будто я не видел их всех вместе, - Семён Поликарпович ухмыльнулся. – Ну, раз так, выкладывай, зачем вам нужна история про тот грузовик?
Лиля выдохнула и улыбнулась:
- Давайте сперва я вам расскажу про одного профессора…

1943 год. Грузовик катился по грунтовой дороге. В кузове сидел небольшой отряд солдат советской армии и двое пленных немцев. Один из последних на ломаном русском пытался что-то объяснить возле него рядовому с винтовкой:
- Слушайте, - говорил он с акцентом. – Мы не военные шпионы. Мы даже одеты не как военные.
- Одеты, не одеты. Шпионы не одеваются в военную форму, - проговорил сидящий рядом солдат.
- Нам нужно спрятать вещи…
- Надёжнее, чем в тюрьме, не спрячете.
- А ну-ка, - находившийся напротив пленных офицер выдернул из рук одного из немцев саквояж. – Посмотрим, что тут у вас.
Другой немец, до этого времени всё время молчавший, сразу поднял глаза на офи-цера.
- Хм, - военный осмотрел сумку. – Закрыто на замок. Ключик не изволите подать? – обратился он к немцам. Те молчали.
- Ключ! – пригрозил винтовкой один из солдат. Но оба задержанные опустили го-ловы вниз. Тогда солдат залез в нагрудный карман одного из пленённых. Ему повезло с первой попытки -  вытащил небольшой ключик и подал офицеру.
Щелчок - и саквояж раскрылся.
- Та-ак, - протянул офицер и заглянул внутрь. – Любопытно… Какое-то странное у вас шпионское оборудование… Больше напоминает набор натуралиста-любителя. В лю-бом случае, это всё осмотрят наши люди… - военный вытащил из сумки небольшую за-жигалку, а потом из кармана папиросу. – Хоть зачем-то пригодится. – И поджёг папиросу.
Глаза у немца, который пытался объясниться с солдатами, стали круглыми. Второй тут же вскочил и бросился к офицеру, крича:
-  Zu stehen! Diese Erfindung meines Vaters!* – он схватил за запястье руку офицера и вски-нул её вверх. Зажигалка вылетела и упала за борт кузова грузовика. Раздался взрыв.

- Она там уже целый час, - поглядывая в сторону дома Семёна Поликарповича, произнёс Толик. – Дольше всех нас вместе взятых.
- Надеюсь, ещё жива, - не отрываясь от тетради, проговорила Женька.

Лиля сидела за большим столом в доме Семёна Поликарповича. Перед ней стояла большая кружка цветочного чая, а напротив сидел сам хозяин.
- Вот как было, Лилия Владимировна. В войну я был совсем мальчишкой: мне было лет десять. Отец ушёл на фронт. Остались мы с матерью и дедом в этом самом доме войну переживать. Корова у нас была, Звёздочка. Улыбаешься, пионерка! Видимо, рассказал те-бе тот мальчишка о моём подвиге! Не смейся, это тот ещё подвиг был! – старик сам за-улыбался. – Я шёл по лесу и дрожал, как осиновый лист. Услышу какой звук – и сердце стучит раз в десять быстрее, чем нужно. А ведь Звёздочка нас потом своим молоком кор-мила, когда немцы всё побрали… - дедушка замолчал на несколько секунд, а потом про-должил: Ты права, пионерка. Не хочу я о том дне вспоминать. Никому не рассказывал. Но помочь вам, ребятам, рад только буду, раз вы нашли занятия поинтереснее шатания по но-чам с бутылками пива.
Лиля устроилась поудобнее.
- В тот вечер я шёл от бабки Авдотьи – помогал ей по дому, а то ведь старая была. А где-то два дня назад мы с моим другом Васькой натаскали улиток за дорогу. Я решил сходить проверить, на месте ли наши улитки. Иду и вдруг слышу: как бабахнет! Побежал к месту, откуда взрыв донёсся. Вышел  прямо к реке. Не дай Бог тебе, пионерка такое уви-деть когда-нибудь. От берега отвалился целый кусок, а в реке обломки грузовика и... В кузове-то солдаты ехали. И огонь кругом.
Старик замолчал. За окном проехал автомобиль.
- Да, пионерка,  - продолжил Семён Поликарпович. – Вот ты глаза округлила, а ведь война – вещь страшная…  А я сначала сморю, как завороженный, а потом вижу, в не-скольких метрах от меня, человек шевелится. Я к нему. Смотрю: вроде не солдат. Одежда обожжена, сам весь в крови. Протягивает мне какой-то чемодан и говорит с акцентом: «Возьми, спрячь». А потом сознание потерял. Или умер… А я испугался и убежал оттуда. Бегу по деревне и кричу, о том, что произошло. Хотя и без моих криков все уже поняли, что где-то бомбили.  Взрыв был очень сильным и громким. Мать говорила, что стёкла тряслись. А я прибежал в хату, забился за печку и дрожу от всего увиденного. До сих пор эта картина перед глазами стоит… Это тебе, Лилия Владимировна, не киношные поста-новки. И всё-таки я в детстве был очень любопытным. Прошло несколько дней, и решил я вернуться к тому месту. Прихожу. Некоторые обломки грузовика вода унесла, некоторые ещё у обрыва лежали. В землю был воткнут деревянный крест, на который, видимо,  ка-кая-то девушка венок из полевых цветов повесила. Я огляделся. Подошёл к обломкам, вы-копал там какую-то пружинку. Собирался уже уходить, как заметил какой-то блеск в тра-ве. Подошёл посмотреть. Там в траве лежала большая лупа на красивой деревянной нож-ке. Я поднял. Повертел в руках. И вдруг решил сквозь неё посмотреть на солнце. Тот день был солнечным, ярким. Поднял лупу вверх… Ох, пионерка, лучше бы я этого не делал. Недалеко от места аварии стоял дом Корольковых. Так вот, солнечный луч как-то дивно, всеми цветами радуги преломился в стекле, потом там что-то внутри ярко вспыхнуло. Я испугался и машинально отвёл от себя лупу. И через мгновенье из стекла вырвался яркий луч и попал прямо в дом Корольковых. Тот вспыхнул, как спичка. Я тут же выкинул эту проклятую лупу. Она ударилась о булыжник на берегу и разбилась. А я потом опять до-мой за печку. Я знал, что у Корольковых ребёнок есть маленький. Сидел и переживал до вечера. Потом мой дед пришёл и сказал, то все Корольковы живы - здоровы, и пока ютят-ся у себя в сарае. И тут я выскочил и говорю деду: «Давай Корольковы у нас поживут. У них девочка маленькая. Простудится ещё в том сарае». А дед посмотрел на меня, прищу-рившись, и говорит: «С чего это ты такой сердобольный? Не ты ли ту хату поджёг? А?». Надо сказать, дедова ремня я боялся сильно. Поэтому, с криками: «Немцы это!» выбежал во двор. Это было давно, а я до сих пор мимо их нового, отстроенного дома, хожу винова-тый. Хотя  и прощения попросил у жены. Моя Любка – это тот ребёнок Корольковых. Только она мне не поверила…
Дед снова замолчал. Лиле было совестно, что она заставила Семёна Поликарповича вспоминать неприятные ему мгновения из своего детства. Но всё же задала вопрос, кото-рый с одного момента рассказа всё вертелся на языке:
- А где чемодан, который вас просил взять тот человек из грузовика?
- Ну, уж этого я не знаю, - развёл руками Семён Поликарпович.
- Там могли быть приборы, - тихо, сама себе, произнесла свою догадку Лиля.
- Что говоришь? Приборы? Какие приборы? А-а.. про которые ты мне рассказыва-ла. Только знаешь что, пионерка, если они такие же, как та несчастная лупа, то даже к лучшему, если они там все при аварии переломались или их уничтожили. Вот.
Лиля поднялась со стула:
- Спасибо вам, Семён Поликарпович! И за чай, и за ваш рассказ. Огромное спаси-бо!
- Да не за что, Лилия Владимировна. Передавайте приветы вашим друзьям. Кстати, а кого-то это вы вместо вашего учителя вырядили? – крикнул из комнаты Семён Поликар-пович.
- Простите? Какого учителя? – переспросила Лиля, застёгивающая куртку и соби-равшаяся уже уходить.

* Стой! Это же изобретение моего отца! (с нем.)

Морти, спасибо, что читаешь моё произведение! И за комментарий большое спасибо!

Прототип есть у Женьки. По внешнему виду и немного по манере поведения. Девочку в бондане и шляпе наверх я увидела среди участников одной молодёжной передачи. А у остальных… даже не знаю… возможно, подсознательно я сделала своих героев на кого-то похожими. Но не смогу сказать, на кого именно. А какие-то черты в персонажах есть и от меня.